1. Непоставленные вопросы
Откуда другой?
Откуда вообще взялся другой? Мы посмотрели в окно - ага, там ходят другие. Знание об этом - на базе какой-то абсолютной уверенности, что как только этот другой появится в поле нашего зрения, осчастливит нас взглядом - мы сразу поймем, что это именно другой, а не консервная банка, плывущая по волнам (Лакан-рыбак). Существует некий безотчетный априоризм в признании другого как следствие укорененности мышления в картезиаской пардигме. Если я знаю себя, то другого-то, являющегося таким же как я, я распознаю в непосредственной интуиции. Я знаю что есть "Я" и что есть "Я". Отсюда знание о других "я" мне гарантировано.
Тогда получается, что лишь когда я достигну необходимой отчетливости само-сознания, возникнет и другой, как некое радостное открытие существенных деталей в картине - так вот оказывается как на самом деле устроен мир! Начинать мыслить можно с данности экзистенции, с данности мира в опыте телесности или интенциональности. А потом на сцену выбегает "другой". Он появляется, как у Сартра, "в саду" - среди деревьев, скамеек, статуй.
Вопрос: "Где начинается наш опыт другого?" - не то чтобы предполагает само-очевидный ответ. Кажется, что он вообще не ставится сколь-нибудь рефлексивным образом. И сама его непостановка - фундамент с трещиной для здания концепции о другом.
Зачем другой?
Ну, действительно, зачем другой, если "наивный контакт с миром". Если единство мира "проживается как нечто уже свершенное или уже тут наличествующее" (Мерло-Понти, ФВ, с. 17). Если есть предустановленная гармония меня с собой, меня с миром. Как ее не назови - "интенциональностью" или "исходным опытом". Остается только вос-произвести ее в "намеренном акте идентификации".
К чему постоянно рискует свестись вся диалектика "другого"? К двум утвержде-ниям: я существую благодаря другому и для другого; и, тем не менее, с другой точки зрения, в известном смысле - я само-стоятелен и выхожу к другому из некоторой собственной определенности (самости, телесности и пр.).
Все эти "тем не менее" - маскировка необязательности другого для меня. Я и сам по себе, я и для другого. Для Лакана я существую совсем не сам по себе. Другой жизненно необходим - это абсолютно определяющее начало.
По направлению к Лакану
Другого нужно ловить не в сфере сознания, взрослого опыта, а в прекрасном и невозможном прошлом (детстве). В том, от чем эго не хочет ничего знать. Легко рассуждать о другом как о другом столичном интеллигенте, чувствующем так же как вы сейчас, в момент рассуждений о нем. Это предельно нарциссическое мышление - я думаю о другом, как если бы он думал обо мне, на его месте был тоже я (со всей моей интеллигентской отвественностью и вслушиванием). Это такое компенсаторное мышление (Бахтин) - конструирование себе воображаемого двойника, с которым мне было бы хорошо. Так откуда же и как берется другой? Выслушаем внятные ответы.
2. Стадия зеркала: появление воображаемого другого
Наверное, единственным ответом, задающим удовлетворительную степень "стро-гости", будет - опыт другого начинается в детстве. Ребенок впервые узнает о том, что существуют другие. Другой появляется не как результат активации априорного знания или свободного развития познавательных способностей. Другой приходит как ответ на "травму" "преждевременного рождения".
Сюжет и смысл стадии зеркала
Человеческий детеныш, отставая от шимпанзе в развитии инструментальных навыков, способен "узнавать свое отражение в зеркале именно в качестве своего собственного". Это открытие-озарение переживается в 6-18 месячном возрасте. (Е, 93; ИБ, 7-8). Знаки узнавания - "мимика озарения", "ряд игровых жестов" (Е, 93; ИБ, 7), ребенок "озабоченно рвется вне себя от радости" к своему отражению. (Е, 94; ИБ, 8).
Смысл же: "стадия зеркала" - это базовый механизм идентификации человека. На стадии зеркала начинается конституирование "онтологической структуры человеческого мира". Но дело в том, что человек совпадает с собой специфическим образом.
Природа стадии зеркала
Причина жизненной необходимости "стадии зеркала" - в изначальном травмати-ческом опыте - "преждевременности рождения" (pr?maturation de la naissance) (Е, 96; ИБ, 10-11). Что значит - человеческий детеныш появляется на свет "преждевременно"? На это счет имеются имеются объективные свидетельства:
- анатомическая незавершенность пирамидальной системы (эфферентного пути передачи нейронных импульсов от коры головного мозга к двигательным нейронам спинного мозга),
- связанное с этим отсуствие моторной координации,
- гуморальные остатки (кровь, лимфа, тканеневые жидкости) материнского тела в организме. (Е, 96; ИБ, 10-11).
То есть ребенок является отделившейся, полуавтономной частью материнского тела, а не "особью". Он не может сразу укрыться под "сенью инстинкта". Он вынужден строить отношения с реальностью особым, "искусственным" образом. Сначала он должен овладеть не просто "собой", но попросту своим телом. Ибо простейшие двигательные операции и перемещения в пространстве становятся для него труднейшей проблемой. Он не может провести главного различия - между "собой" и "не-собой". Не может провести и других различий - между "ближним" и "дальним"; верхом и низом, опасным/неопасным, присутствием/отсутствием и т. д. Он - застрял Реальном.
Младенец не ощущает части своего тела как единое функциональное целое, про-тивостоящее среде. Он не собран, фрагментарен, он есть "расчлененное тело" - "до-исторический" опыт которого часто всплывает в снах или у "тайновидцев" типа Босха. (Е, 97; ИБ, 11) Довоображаемое тело - скорее анонимный корпус опыта вне времени, пространства, позиционирования, перспективы. Опыта абсолютного отчаяния, дискомфорта и боли.
Механика стадии зеркала
И вот "броня", с помощью которой отношения с внешним миром упорядочива-ются, "вдруг" обнаруживается во вне - это внешняя оболочка тела, видимая в зеркале. Видя себя в зеркале, ребенок впервые получает представление о себе, как о целостом теле, как о целостности вообще. Ребенок ассимилирует свои собственный образ, "зрительный образ" (Е, 94; ИБ, 8).
С этого момента ребенок быстро прогрессирует в пользовании своим телом. Уже здесь парадоксальность зеркальной ситуации - ребенок как бы становится двойником собственного отражения. Собственное отражение проецирует на него формальную, визуальную целостность. Как если бы сначала шевельнулось мое отражение в зеркале, а за ним уже я сам.
Этот внешний образ "идеален" - он вдруг оказывается простым, целокупным, удобным и правильным. "Целостная форма тела… дается ему в качестве Gestalt'a, то есть, с внешней стороны. …Она является субъекту зафиксированной в рельефной статуарности и обращенно симметричной, в противоположность той бурной активности, которой силится субъект ее оживить" (Е, 94-95 ; ИБ, 9)
Механика стадии зеркала - "гомеоморфная идентификация" (identification ho-m?omorphique). "Gestalt способен оказать на организм формирующее воздействие". Пример - феномен "импринтинга", запечатления образа движения "зеркального тела". Переход саранчи из одиночной фазы в стадную. Особь подвергается воздействию "исключительно визуальному" образа подобного ей существа, производящего определенные движения. (Е, 95-96; ИБ, 9-10).
Имаго и "мое Я"
Такой "зеркальный" образ (image) Лакан обозначает как imago (Е, 94; ИБ, 8) - образ:
- Идеальный (совершенный, завершенный, статуарный, целостный, правильный).
- Иллюзорный (воображаемый).
- Формативный: способный существенно влиять на идентификационный про-цесс, на форму личности или поведения.
- Отчужденный (радикально внешний, "зазеркальный").
Понятие "имаго" выводит за пределы "стадии зеркала". Функция стадии зеркала - частный случай, "первый такт" "функции имаго". Если "нет зеркала" (как у примитивов или молокан) - тогда "зеркальный идеал" это другой человек (на порядок лучший человек, "я-в-потенции" - отец, старший друг и т. д.).
Имаго - как образ идеальности - вополощается в людях, на "экране" (кино, жур-налы, реклама, постеры и т. д.) культурных репрезентаций. Гештальт своего тела, найденный "в зеркале" - это лишь первый шаг, на пути к имаго. В этом смысле мистерия стадии зеркала продолжается для нас в ином измерении до конца жизни: "…Сокровенные лики (les visage voil?s) [имаго] вырисовываются для нас, их привилегированных тайнозрителей, как в нашем повседневном опыте, так и в полумраке символической действенности (l'efficacit?)" (Е, 95; ИБ, 9).
3. Ж. Лакан или конец классической французской философии
Классическая (французская) философия - это "философия, исходящая из Cogito". Философия самосознания, предполагающая:
- изначальную, спонтанную самотождественность "мыслящей вещи" (акт мысли в котором субъект мысли неотличим от самого акта "я мыслю"),
- непосредственную очевидность знания о ней (рефлексия, интроспекция),
- Эго (Идея, трансцендентальная апперцепция) как некое бесконфликтное Начало (всех вещей).
"Что придает сознанию его столь очевидную, на первый взгляд изначальность?, - спрашивает Лакан, - … Ведь если налицо сознание чего-то, то невозможно - объясняют нам - чтобы это, наличное, сознание не постигало бы и себя самое как таковое. Какой бы то ни было опыт может быть предпринят лишь при условии, что внутри этого опыта субъект может постичь, в своего рода непосредственной рефлексии, самого себя" (Л-2, 69).
Со времен Декарта написаны тысячи томов о том, каким образом постигается в опыте собственное я (от простой достоверности, до интенциональных актов). Где же самый глубинный, "беспредпосылочный" слой сознания? И несмотря на массу терминологических "новаций" - лишь незначительное продвижение. Есть что-то от попытки укусить себя за локоть или поймать собственный хвост во всех этих рефлексиях и интроспекциях. Что-то невозможное, мучительное и… вполне пустое.
"Есть проблемы, - говорит Лакан, - которые нужно иметь решимость бросить нерешенными" (Л-2, 70). "Решительное противопоставление" всякой "философии, исходящей из Cogito" - не в радикальной критике существующей "картины", а в смене самого угла и фокуса зрения. Не всматриваться вглубь себя - это "бред самонаблюде-ния", к тому же там - "пустота" ("self-analyse, строго говоря невозможен", Л-2, 176). Но поискать "себя" опредмеченного (в культурном "воображаемом", в языке, не в продуктах труда), самость не данную ни в каком непосредственном опыте.
"Человек прорастает знаками в значительно большей степени, нежели он об этом подозревает. Вот о чем идет речь во фрейдовском открытии - о новом понимании человека" (Л-2, 177).
Лакановская версия пост-картезианской философии исходит из тезиса об изна-чальной, неустранимой конфликтности. Индивида не нужно опирать на какую-либо точку опоры, "центр" (Cogito или более "глубокий" оргазмический исток, по Райху). Нужно понять его как смещенного по отношению к любому "центру", самотождествен-ной очевидности.
Философия самосознания "Я - это я" (а отсюда вещи существуют вот таким обра-зом, как гносеологические объекты). Открытие Фрейда - "Я - это другой" (поэтому вещи существуют как объекты желания, а это уже совсем другой статус). "Только не поддавайтесь на эпатаж, не вздумайте бежать на улицу, крича, что я это другой…" (Л-2, 13).
Смещение "воображаемой функции"
"Тайна" человеческого "Я" лежит в смещении "воображаемой функции". Ка-кой? - функции захвата меня внешним образом. Сущность воображаемого отношения - в зачарованности субъекта внешней идентификационной моделью. Смещение "воображаемой функции":
- у животных воображаемое работает как фиксация на брачном партнере (другой особи) при ритуальном "маскараде" и ритуале, непосредственно провоцирущем половой акт,
- у человека воображаемая функция "похоже, целиком отвлечена в сторону лед-жащего в основе "Моего Я" нарциссического отношения и порождает агрессивность…" (ИБ, 33).
Все эти садомазохистские комплексы, "логические замещения [влечений] в их источнике, направлении и объекте" (ИБ, 33) - коренятся в сбоях воображаемого отношения. Общий знаменатель для этого "человеческого, слишком человеческого" - агрессивность. Лакан различает агрессивность от агрессии. Агрессия (как зоологический феномен) - насильственный акт по отношению к другой особи. Агрессивность - эта некая фундаментальная установка человеческого эго по отношению к себе подобному. (Evance, 6).
Воображаемая природа агрессивности
В чем природа агрессивности как сугубо человеческого феномен? - Из отчаяния от ущербности или ненадежности "лучшей" половины. "Мое Я" - "там" и им обладает ущербный или опасно ускользающий носитель.
Воображаемое отношение - отношение к Моему Я, как:
- к чему-то внешнему, половинчатому по отношению ко "всему Я" (Je + Moi);
- находящемуся в постоянной опасности искажения или исчезновения, негаран-тированному в его чистоте и существовании (как зеркальное отражение).
Агрессивность - всегда зеркальный феномен, обращенный на самое эго. Агресив-ность и нарциссизм - две стороны одной медали. Агрессивность - напряжение между эго и альтерэго и смешение, фрустрирующее взаимооборачивание эго и альтерэго. Поль плачет: "Меня ударил Франсуа" - тогда как Франсуа ударил он сам (Франсуа, видимо, падший ангел-идеал). Постольку, поскольку "Моя Я" находится на стороне "другого" - оно постоянно в опасности, вплоть до исчезновения, - то есть в смертельной опасности (сначала Леннон убил "лучшую часть" Чэпмэна, потом уже наоборот).
Смерть и воображаемое
В этом контексте Лакан делает метафизический вывод: "мое Я" присуще только человеку - ибо через него человеку открывается смерть, значение смерти. В чем значение смерти - в том, что "она существует" (Е, 346; ИБ, 36). Знать о смерти до смерти (знать о ее "существовании") - "привилегия" человека. Знать о собственной смерти, а не то, что особи одного со мной вида умирают. Иметь некое представление о собственном отсутствии, небытии "благодаря" другому. Вот что постоянно "на краях" воображаемого отношения, в которое изначально помещен субъект.

ВВЕРХ