(выдержки из главы "Психоанализ во Франции")

Собственное направление: Жак Лакан
Влияние идей Лакана, о которых мы собираемся здесь рассказать, распространяется далеко за пределы психоанализа. О его концепции "стадии зеркала" впервые услышали в 1936 году на конгрессе в Мариенбаде, в 1949 году она уже была представлена в своем окончательном варианте на конгрессе в Цюрихе. В ней говорится о важности зеркальных образов для формирования Я, каким оно предстает нам в психоанализе.
Его радикальная критика картезианского "cogito" сводится к тому, что не человек создает реестр сигнификантов, а наоборот, он сам создается ими. Человек децентрирован по отношению к миру, который превосходит его и от него ускользает. Следующим тезисом о том, что нечто "говорит" в человеке и что "бессознательное есть дискурс другого" делается шаг от организации воображаемого к организации символического.
"Стадию зеркала можно понимать как идентификацию в полном смысле, который в психоанализе закреплен за этим термином: как преобразование, происходящее у субъекта благодаря восприятию образа. То, что образ для такого фазового эффекта является предопределенным, достаточно убедительно доказывается уже тем, как используется в теории античный термин "имаго"" (Lacan 1966, нем. изд. 64). "Функция стадии зеркала выступает для нас теперь как частный случай функции имаго, которая заключается в том, что оно устанавливает отношения между организмом и его реальностью, или, как принято говорить, между внутренним миром и внешним" (там же, 66).
Перед ребенком стоит задача овладеть образом своего тела. Этот антиципированный образ тела в смысле пригодного целого занимает место страха, связанного с "фантазией о расчлененном теле". Опережая идентификацию с другим, осуществляемую при посредстве речи, он будет структурировать Самость или, точнее сказать, Я. Эта первая идентификация становится основой для всех последующих идентификаций, одновременно, выступая в качестве сигнификанта, первоначальная функция тела определяет воображаемое. Она отводит место для нарциссизма, проясняет картину первичного мазохизма и влечения к смерти в соответствии с ролью архаических образов, создающих фантазию о расчлененном теле.
Эдипов комплекс рассматривается как вторичная идентификация, которая осуществляется посредством интроекции имаго родителя своего пола. Посредством эдиповой идентификации субъект выходит за рамки базисной агрессивности первой субъективной индивидуации.
Стадия зеркала представляет собой разделительную линию между категориями воображаемого и символического: по ту сторону фантазирования и узнавания образа, предшествующего физической форме тела, в ней появляются очертания символических цепей и тень некоторой третьей фигуры, наверное, фигуры смерти. Было бы заблуждением, если бы человек стал считать себя создателем этих цепей. Скорее наоборот, вовлечение в этот реестр открывает человеку "defile2 radical de la parole".
Третьим понятием воображаемого треугольника, подчиняющим себе пару мать-ребенок, является отец: "Le nom du pкre", что следует понимать одновременно как "non" ("нет") и "nom" ("имя"). Как обладатель фаллоса он является носителем закона. Лакан рассматривает фаллос как фундаментальный сигнификант бессознательного. Появление сигнификанта "отец" как обладателя фаллоса, как творца закона также связано с его смертью. Символический отец, поскольку он олицетворяет закон, есть мертвый отец. Эта концепция была использована Г. Росолато (Rosolato 1969) при изучении религиозных мифов и генеалогии. Символический реестр со своей стороны образует субъекта. Человек глубочайшим образом заблуждается, полагая, что он является причиной самого себя; только в той мере, в какой он задействован в этом реестре, субъект может войти в "радикальное соприкосновение с речью". Истина бессознательного заключается в том, что человек "заселяется" и преобразуется сигнификантами.
Цепь сигнификантов проявляется через симптомы, то есть через появление, исчезновение или преобразование одного из сигнификантов. Все описанные Фрейдом механизмы (отвержение, вытеснение, отрицание, смещение, искажение) понимаются Лаканом как операции с сигнификантами символической цепи.
Всемогущество и господство сигнификантов над субъектом, который их выражает, Лакан выводит из того факта, что бессознательное структурировано как речь и что символический материал, скрытый в бессознательном, подчиняется здесь тем же законам, которые открываются при изучении внешней речи. Первая сеть сигнификантов соответствует синхронной структуре речевого материала, поскольку каждый элемент функционирует благодаря своему отличию от другого. Но сигнификант - это только символ чего-то отсутствующего, причем сам символ выступает как уничтожение вещи. Следовательно, существует вторая сеть - сеть сигнификатов.
Тем самым Лакан критикует то, что представляется ему как упразднение вербальной категории, образующей фундамент психоаналитического лечения, и в противоположность этому "опошлению психоаналитической теории" призывает вернуться к Фрейду. Он категорически выступает за возвращение аналитического опыта к слову и речи как к его первооснове. Он подчеркивает, что описанные Фрейдом механизмы, в сущности, отображают риторику бессознательного, при этом двумя важнейшими формами являются метафора (вытеснение) и метонимия (смещение). Лакан отстаивает идею существования изначального сигнификанта, фаллоса, представление о том, что структура бессознательного подобна структуре речи, а его содержание представляет собой дискурс другого. Пожалуй, чтобы раскрыть бессознательное - эту скрытую и непонятую речь, - необходим аналитик, дискурс субъекта всегда основывается на дискурсе с другим. Человеческая речь образует коммуникацию, в которой отправителю возвращается от получателя его собственное сообщение в измененной форме.
Стремясь заново вернуть теорию Фрейда к ее основам, Лакан делает объектом аналитического исследования вожделение и пытается понять вожделение (желание) через сравнение с потребностью и притязанием (требованием) (см. статью А. Грина в т. II).
В отличие от потребности вожделение никогда не удовлетворяется с приобретением объекта. Оно не является просто апелляцией одного человека к другому, не является просто призывом к любви, как в случае притязания. Отличительной особенностью вожделения является то, что оно коренится в воображении субъекта. Оно представляет собой желание человека быть желаемым другим, желание признания другим своего собственного вожделения, при этом его фундаментальным сигнификантом и объектом остается "фаллос". Этот тезис был продемонстрирован П. Оланье-Касториадис на перверсных структурах.
Процесс обновления психоанализа после Второй мировой войны и вплоть до последнего времени сопровождался во Франции бурной и постоянной полемикой вокруг Лакана, чему способствовали различные факторы, среди которых немаловажную роль, безусловно, сыграли его личность, стиль и своеобразная манера преподавания. Возникавшее напряжение стало причиной двух уже упомянутых нами расколов в 1953 и в 1963 годах. По-видимому, вначале они были вызваны прежде всего различиями во взглядах по поводу проведения лечения, а не теоретическими разногласиями, как утверждают сейчас. Ведь в любом психоаналитическом обществе могут быть члены, по-разному понимающие различные аспекты теории Фрейда.
Как бы ни относились к ортодоксии лакановского "возврата к Фрейду", он оказывал стимулирующее воздействие на французских аналитиков широтой своей критики и направленностью собственных исследований. Кроме того, он резко отвергал всякого рода психологические теории, стремившиеся перетянуть психоанализ на свою сторону: бихевиоризм, динамическую психиатрию (Массерман), психологию Я (Гартманн) и американский неопсихоанализ (Фромм, Хорни, Салливен).
Аналогичным образом, будучи порой излишне резкими в своих суждениях, он способствовал тому, чтобы "расставить по своим местам" труды великих пионеров психоанализа - тенденцию Ференци к "биологизму", тенденцию Джонса к "феноменологизму", концепции фантазий и интернализированных объектов Мелани Кляйн или теорию "объектных отношений", разрабатывавшуюся во Франции Морисом Буве. Вся его педагогическая деятельность определялась жестким противоборством с аналитиками, которые, по его мнению, переняли не столько дух, сколько букву фрейдовских открытий, с аналитиками, относившимися в основном к группе, не признавшей его!
Труды Лакана отличаются своей оригинальностью среди работ французских авторов благодаря особому значению, которое придается "слову как месту аналитической истины". Многие его работы сложны для понимания, поскольку автор намеренно придал им эзотерический характер, причем не в содержании, а в форме изложения. Читатель согласится, что здесь на первый взгляд речь идет о "непрозрачности" самого бессознательного, смысл которого не может быть непосредственно данным. Этот факт автор намеренно учитывает в своей речи.
Эзотерика сочинений Ж. Лакана, без сомнения, явилась одной из причин фанатизма его последователей - подлинного социологического феномена во французской университетской среде в последние два десятилетия, приведшего к разделению на "лаканианцев" и "нелаканианцев". Из тех, кто попадал на его семинары, лишь немногие, да и то в ограниченной мере действительно были знакомы с трудами Фрейда. "Сколько людей искали прежде всего чего-то необычного?" - спрашивал себя Ж. М. Пальмье, - "Нужно также понимать, что в опорочившем себя феномене "лаканианства" имеется нечто напоминающее "старого мага", однажды победившего Ницше в Рихарде Вагнере; несомненно, Лакан тоже в некотором смысле способствовал нездоровым тенденциям нашего времени, хотя это и не было его умыслом".
Аудитория Ж. Лакана, вначале ограничивавшаяся персоналом больницы "Сент-Анн", стала по-настоящему широкой только после опубликования "Трудов" (1966). "Труды", отображающие прежде всего основные воззрения автора, вызвали многочисленные споры между его приверженцами, противниками, а также бывшими приверженцами, которые стали противниками, а потому можно сказать: ""Труды" позволяют проследить за прогрессирующим разрушением синтаксических правил лакановской речи... Стадия зеркала есть иллюзия. Ортодоксия Лакана - миф, нет ничего более далекого от истины идей Фрейда..." (Д. Анцьё).
Даже в самой "Школе Фрейда" интерпретации концепций Лакана отличаются друг от друга, это подтверждают более поздние теоретические работы таких авторов, как Оланье-Касториадис, Ланг, Лапланш, Леклер, Перье, Понталис и Росолато.
Еще в 1960 году К. Стейн задавался вопросом, возможно ли, применяя в психоанализе лингвистическую модель, прийти к большему, чем поверхностные аспекты бессознательного, как его представлял себе Фрейд. А. Грин высказал замечание по поводу использования текстов Фрейда, датированных 1915 годом (первая топическая модель), посвященных вопросам метапсихологии, в которых не могли быть учтены изменения, сделанные в более поздних текстах. В своей работе "Аффект" (Green 1970) он критически высказывается по поводу недооценки аффектов в пользу репрезентации влечений в теории Лакана. С. Леклер и Ж. Лапланш, долгое время являвшиеся поборниками лингвистической интерпретации фрейдовской теории бессознательного, отошли от своих первоначальных воззрений (см. послесловие 1965 года к их докладу о бессознательном на 6-м коллоквиуме в Бонневале, 1960).
В частности, Лапланш высказывает свои сомнения в правомерности непосредственного сведения лингвистических операций к бессознательным процессам.
Как же сегодня обстоят дела с предпринятой Лаканом попыткой "вернуться к Фрейду" и быть верным духу его учения, которая должна была еще раз проверить положения психоанализа и обеспечить развитие его концепций, чтобы избежать "изоляции в мире, в котором он существует"? В анонимных статьях в журнале "Scilicet" Лакан в последнее время, похоже, стал признавать свое поражение и занимать более умеренную позицию, чтобы в будущем обеспечить больший успех в распространении своей теории.